Моя семья (часть третья ). Воспоминания Якова Дехтяря

Мой отец,  в  Биробиджане,  начал  свой  трудовой  путь,  подростком  15 лет,  парикмахером,  ещё  до  войны.  Вернее,  его  первый  трудовой  опыт  был  вместе  с  братом  Нухемом (Наумом), который  был  на  год  младше,  где то  в  8 – 10  лет.   Их  взял  летом,  на  каникулах,  некий  Шатайло  и  они  дранкой  оббивали  стены  деревянных  домов  изнутри,  крест,  на  крест,  для  дальнейшей  штукатурки.  Им  он  ничего  не  заплатил,  но  дед  был  доволен,  их  первым  производственным  опытом  т.к.  в  дальнейшем,  им  будет  легче  объяснять,  для  чего  человеку,  нужно иметь  надёжную  профессию  в  руках.  Что б  тебя  уважали  и  ценили,  как  специалиста,  а  не,  дурили,   всякие  шарлатаны,  вроде  Шатайло.
Кстати,  война  для  отца  в  Биробиджане,  началась,  с  его  слов  так: —    Шёл  футбольный  матч  на  городском  стадионе  между,  какой то  городской  командой  и  футбольной  командой  местного  гарнизона,  расположенного  на  сопке.  Болельщиков  было,  с  обеих  сторон  много.  Вдруг,  во  время  2 го  тайма,  прискакал,  какой то  военный  на  коне,  что  то  шепнул  старшему  из  офицеров – болельщиков  и  все  военные,  встали  и  организованно  строем,  покинули  стадион.  Так  мой  папа  ,  узнали,  что  началась  война.  Из   трёх   братьев   Дехтярей,  двое  были  на  войне. Оба  вернулись  живыми.  А  из  трёх  братьев  Боруновых  (мой  тесть)  вернулось  живыми  двое,  младший  Моисей  погиб,  как  потом  выяснилось  при  освобождении Молдавии.  С  мамой,  отец  встретился  после  войны  в  Биробиджане.  Семья  наша  жила,  в  целом, дружно.
Нас  в  семье.  Детей  было  трое.  Старшей  была сестра  Белла  1948г. рождения.  Затем  я  1950г.  и  брат  Александр  1956г. рождения.  Наш  двор,  был,  как бы водоразделом  по  забору  школьников  между  двумя  самыми  большими  и  старейшими  школами  г. Биробиджана,  т.е.  1ой  и 2ой  школами.  Мы,  я,  брат  и сестра,  все,  учились  во  2ой  школе. Детство  всеми  вспоминается,  как один  большой  тёплый  летний  день.  Много  интересных  людей  среди  детей  и  взрослых  были  тогда  моими  соседями,  товарищами  и  друзьями.  Эти  имена  были  на  слуху  у  жителей  города  и  тогда  и  во  времена  моей  взрослой  жизни.  Это  такие  фамилии, как  :  Литвины, Журбы,  Гозы,  Дашевские,  Лозовские,  Эпштейны (две  разные  семьи), Талисманы, баба  Буня  Немировская,  Лямины,  Бурды,  Мелешко,  Степановы,  Бичудские,  Поляковы,  Фельдманы,  Медниковы,  Тартаковские,  Шиндеры,  Преживальские,  Дюкины,  Шаевичи,  Рейдели,    и  другие.  Короче,  от  алкоголиков  и  уголовников, до,   зам  председателей  горисполкомов,  до  первых  секретарей  горкома,  обкома  комсомола   и  поста  главного  раввина  СССР.    Опишу  некоторых  из  хорошо  запомнившихся,  и  в  какой то  мере,  легендарных  для  Биробиджана.  В  моём  подъезде  жили: Литвины  Журбы, Гозы  и  Дашевские. На  втором  этаже  жила  семья  Ишаниных.  Глава  семьи  работал  директором  обл.рыб. базы  и  мама  на  день  рождения  моего  брата,  которому  исполнился  первый  годик.  Заказала  у  него  2  пуда  рыбы,  которая  совместно с бригадой  родственников  была вся  зафарширована  и  все  родственники  и  соседи  сидели  до  двух  часов  ночи,  пока  не  перегорела,  матовая  лампочка,  являвшееся  тогда  писком  моды.  Мама  моя  всегда  жила  по  принципу – Коль  пошла  такая  пьянка,  режь  последний  огурец!  Мифы,   о  еврейской  скаредности,  и  жадности – не  о  ней  и  не  о  её  брате  Илье  и  их  матери,  моей  бабушки  Ханы.  Видимо  сказывается,  кроме  врожденных  качеств,  ещё  и  приобретенные  в  трудные  военные  годы  в  среде  простых  русских  людей,  времён  эвакуации,  которые  делились  с  беженцами   иногда,  последним.
Ещё  помню,  как  в  квартире  Журбы, на  первом  этаже,  их  мама    тетя  Лена,  спросила  меня,  сколько  мне  лет  и  потом  они  всю  неделю  смеялись,  когда  встречались  со  мною,  а  мне  было  не  до  смеха.  На  их  простой  вопрос,  я ответил,  будто  специально  готовился  их  рассмешить.  Я  сказал  —  Мне  пол  шестого,  чувствуя,  что  по  смыслу  вроде  правильно,  а  как  правильно  сказать  (пять  с  половиной  лет)  вылетело   из  головы.  Они  скрывая  иронию,  пытались  прикинуться,  что  им  это  моё  выражение  не  понятно  и  я,  разными  методами,  понимая,  что  это  ровно  между  5  и  6 пытался  объяснять  и  рисуя,  и  ножницами  вырезая  из  газеты  пять  одинаковых  кусочков  и  половинку  от  этого  размера.  На  всю  жизнь,  я  запомнил  этот  дружеский  конфуз.  Соседи  тех  лет,  настолько  сдружились,  что  на  всю,  потом,  жизнь,  оставались  друзьями  на  уровне,  чуть  ли,  не  родственников.  Помню,  много  лет  спустя, я  уже  взрослый,  работал  врачом,  игравший  на  досуге, в  популярную  театрализованную  игру  тех  лет  КВН,  там  была  сценка.  Где  я  на  конкурсе  капитанов,   выдал  переиначенную   дет скую  строчку  про  Кузнечика.  Типа —  В  траве  сидел  кузнечик \ Аидыш  контрразведчик \ Аидыш  контрразведчик \  Аидлыком  он  был. \ Представте с ебе  и.т.д.    Приходит  жена  домой  и  смеётся,  говоря,  что  ехала  в  автобусе  и  через  весь  переполненный  салон  автобуса  Валентин  Журба,  оказывается,   был,  где то  в  задних  рядах  во  время  этого  КВНа.  И  через  весь  автобус  просил  у  моей  жены  —  Любка!  Пусть  Яшка,  перепишет  мне  слова  ,,Кузнечика,,!  Он  был,  намного  старше  меня,  он  родился  ещё  до  войны,  он  был  моряком.  Когда  он  учился  и  на  каникулы  приезжал  в  морской  форме,  для  всех  нас,  это  был,  маленький  праздник.  Он  какое  то  время,  поплавал,  затем  его  уволили,  говорят  из  за  того,  что  был – Баламут -.  Он  был  добрым,   весёлым  и  немножко,  возможно  не  совсем  серьезным  и  видимо  из  за  этого,  в  стране  порядка   и  бдительности,  такому  во  флоте  было  не  место.  Наверное,  это  решал  кто то  из,   спец  органов,  которыми  были  нашпигованы  все  корабли.  Короче,  в  этом  моём  куплете  о  еврейском  контрразведчике,  он  увидел,  как  я  его  сосед,  младший  товарищ,  через  столько  лет,  отомстил  видимо,  его  обидчику,  высмеяв  его  публично.  Его,  Валентина  Журбы,  балагура  и  доброго  биробиджанца,   моего  бывшего  соседа,  умиравшего  со  смеху,  от  моих – Пол  шестого —  уже  нет  в  живых.  Что  поделаешь,  умирают  не  только  со  смеха,  а  порой,  по  настоящему,  и  такие   очень  добрые  и  абсолютно  безвредные  люди,  тоже. Но  всё  равно,  я  вспомнил  его  просьбу,  уже  здесь  в  Израиле  и  дописал,  по  его  давней  просьбе,  ещё  пару  куплетов,  которые  никто  никогда  их  не  услышит  и  нигде  и некогда  они  не   прозвучат.  Только  для  него  и  в память  о  нём,  и  там  на  небесах  что б,  он  почувствовал  это,  и  возможно  ему,  станет  его  душе,  приятнее  и  теплее,  как  он  того  и  заслуживает.
Другой  фигурой  высшего  биробиджанского  пилотажа,  была  Хая  Борисовна  Эпштейн  со  своим  мужем  Максом,  которого  она  звала  Максик.   Детей  у  них  не  было.  Я  сейчас,  очень  жалею,   что  мало  разговаривал  с  такими  людьми,  как   она  или  как  старый  легендарный  доктор  Брудный.  Из  их  уст,  можно  было  узнать,  очень  много  интересного  о  нашем  городе  и  области,  в силу  её  национальной  специфики   в   очень  тяжёлые  и  трагические  времена   её   строительства.   Хая  Борисовна  была  известна  всем  горожанам  не  только  как  маникюрщица   (прима)  она  называла  себя  скромно.  Она,  с  довоенных  лет  играла  в  еврейском  театре,  пока  его  не  закрыли  вместе  со  всем  проявлениями  еврейского  в  ЕАО,  как бы  это  смешно  не  звучало.  Затем,  она  играла (не  имея  специального  театрального  образования)  в  народном  театре,  которым  руководили  разные  режиссеры   в  разные  времена.  Помню  она,  встретившись  с  дядей  Наумом  Гнилопять  у выхода  кинотеатра  ,,Родина,,  напротив   старого  центрального  Гастронома,  обсуждали  довоенных  музыкантов  еврейского  театра  и  других,  и  она  перечисляла,  кто  был  музыкально  грамотен  а  кто  играл  на  слух  (  этот  был  слухач).   Сама  она,  когда  не хватало  людей,  могла  подыграть  на  альтушке  в  духовом  оркестре,  но  с  годами  она  перестала  этим   баловалась.    Её  коронкой, было  пение  под  аккомпанемент  её  Максика,  который  играл  на  отличном  для  Биробиджана,  немецком  трофейном  аккордеоне   ,,Велтмайстер,» .  Его   мой  тесть,  Фима  Борунов,  принес  с  войны  и  продал  ему  и  на  эти  деньги,  купил  целую  корову!   Детям  было  нужно  молоко  и  с  этим  не  поспоришь.  Прежняя  корова,  во  время  войны,  покончила  жизнь  самоубийством (шучу).  Когда  моя  будущая  теща  ушла  на  работу,  корова  просунула  голову  в  щель  в  заборе  и  к  её  приходу  с работы,  корова  была  уже  мертва.  Это  большое  горе,  в  голодные  военные  времена.  Теще,  что б  кормить  двух  маленьких  девочек,  приходилось  за  деньги,  сдавать  кровь.  Так  и  перебивались.   Я  уже  сказал,  что  Хая  Борисовна,  любила  петь  еврейские  песни  на  языке  идиш,  которых  она  знала  множество.  Но  если бы  она  охрипла,   то  она  все  равно бы  продолжала  петь,  так  она  это  любила  и  вам  всё  равно,  было бы всё  понятно,  т.к.  она  пела  с такой  мимикой  и  жестами,  что  в ней  погиб,  великий   сурдо  переводчик.    Однажды,  на  свадьбе  моей  родственницы  она,  поймав  кайф,  не  хотела  уходить  со  сцены,  забыв,  что  главной  дамой  свадьбы,  является,  всё таки,   невеста.  И  уже  Максик,  плюнул  в  душе  и  ушёл  со  сцены…  Больше  её  на  свадьбы,  не  приглашали.  Её  Максик,  был  автор    многих  сотен  песен  о  Биробиджане,  евреях  в  ЕАО  и  на  полях  и  в  цехах .  Автор  однообразных  и  слов  и  музыки  одновременно,  а  что  ему  жалко.  Был  её  Максик,  и  этим   Хая  Борисовна,  очень  гордилась,  причисляя  свою  семью  и  в  первую  очередь  себя,  к   культурной  элите  Биробиджана.  Смысл  песен,  в  целом,  был  один  и  тот же  по  смыслу  (что б  не  допустить  идеологическую  ошибку)  имеется  в виду  текст,  да  и  мелодии,  не  отличались  каким то  большим  и  шикарным  разнообразием.  Этот  культурологический  семейный  дуэт,  был  реальным  отображением  результата  многочисленных  безобразных  советских  действий,    в  этом  направлении , приведшие  к  деградации  и дебиллизации    еврейской  нарождавшейся  культуры  в  Биробиджане.  И последнее  о  Хае  Борисовне .  Я  от  Алика  Ярмаркова,  а  он,  в  свою  очередь  от  своей  бабушки  и  я ещё,  от  тёти  Фани  Арнополиной,  не  зависимо  от  времени  и  ситуации,  слышал,  что  в  Гражданскую  Войну ,  когда  она  была  очень  молодой  и   красивой,  она  вместе  с   какой  то  бандой,  заходила  в  еврейские  местечки  и  в качестве  переводчика  с  идиш  на  украинскую  мову,  просила  евреев  посильной  материальной  помощи  своему  дружному  коллективу  ,,Защитников  всех  обездоленных,,  так  они  себя  именовали.   Она  просила  с  доброй  улыбкой,  периодически  постреливая  в  воздух  из  рев  воен  нагана.  Разъясняя,  не понятливым, что  она  то,  стреляет  в  воздух  т.к.  они  ей  близки,  не  то,  что  этим  гоям,  от  которых  пощады   не  жди,  если  они  осерчают.   Поэтому,  лучше  без лишнего  шухера,  не  доводить  дело  до  греха, поделиться  с  народными  защитниками  всех  обездоленных,  чем  не  жалко…      Я  уже  было  забыл  о  этой  информации,  но  случай  напомнил  мне.  Мы  в нашем  народном  театре,  ставили   по Бабелю   спектакль  ,,Как  это  делалось  в  Одессе,,.  Режиссер  Владимир  Землянский  привлек  много  молодёжи  к  ветеранам  народного  театра  и  из  КВН овских  рядов.  Так  я Алик  Ярмарков,  Миша  Заридер  и  многие  другие,  попали,  в  качестве  исполнителей  разных  ролей,  в  этой  постановке.  От  ветеранов,  принимала  участие  и  легендарная  Хая  Борисовна .  В  одной  из  сценок,  кто то  подошёл  к  Хае  Борисовне   и  стал  ей  для  общей  сценографической  картинки,  подсовывать  бутафорский деревянный  маузер.  Она,  не  желая  себя  загружать,  с  её  точки  зрения,  лишними  предметами  атрибутики,  вдруг  вымолвила (и  это  слышал  Алик  Ярмарков,  стоящий  рядом).  Она  сказала,  помощнику  режиссера  —  Я  давно  не  носила  оружие,  и  как бы  встрепенувшись  от  сказанного,  поправилась,  сказав  — Я  никогда  не  носила  оружие.  Алик  Ярмарков,  опупел  т.к.  знал  от  бабушки,  эту  информацию.  Он  рассказал  тогда  мне,  а  я  ему  сказал,  что  точно  такая  же  информация  у  меня  была,  от  Юры  Арнополина  мамы,  тети  Фани.
Хая  Борисовна  враждовала  с  бабой  Буней  Немировской  из  за  их  огромных  котов  т.к.  каждый  из  котов,   хотел  территориального  доминирования. Баба  Буня,  была  старушкой  совершенно  одинокой,  её  единственный  муж,  сразу  после  их  свадьбы,  попал  в  горнило  Гражданской  войны, с которой  не  вернулся.   Она,  ходила,  перекачиваясь  с  ноги  на  ногу,  сутулая.   Мама  часто  её  приглашала  к  нам,  то  побелить  рогожей  щёткой  потолок,  то  посидеть  с  маленьким  братом  Сашей,  в  последствии  во  дворе  прозванного,  Гунькой.  Моего  брата  Сашу,  она  звала: — Сурик.  Так,  как  она  была  абсолютно  одинокой,  то  мы  её  приглашали  на  всякие  праздники  и  дни  рождения  и  в  конце  каждого праздничного  мероприятия, это  был,  как  ритуал —   она  собирала  со  стола,  своему  коту  всё,  что  ему  могло  понравиться  из  остатков,  что  подлежало  уничтожению.  И  её  кот,  молча  и  терпеливо  ждал  её  в  низу  и  вместе  с ней,  как  мне  казалось  в  детстве,  так же  перекачиваясь,  с  некоторым  достоинством,  неспешно,  шли  домой,  в  предвкушении  очень  редкого  пира.   Вот  так,  две  еврейские  девушки  не  спокойных  революционных  катаклизмов,  одна  бывшая  налетчица,  другая  простая  местечковая  девушка , потерявшая  мужа, сразу после  свадьбы,  не  успевшая  насладиться  семейной  жизнью,  не ставшие  матерями.  Их  обоих,  и  многих  других,  принял,  без  особых  праздничных  торжеств,  биробиджанский   двухэтажный   деревянный  барак,  который  мы  называли  домом  и  клопы,  как  представители  внесистемного  репрессивного  аппарата,  всех  уважали  одинаково.  А  когда,  наши  дома  готовились  к  сносу  и  на  месте  нашего  легендарного  двора,  ещё  предстояло  в  будущем  соорудить  сквер  Победы,  жителей  стали  расселять.  И  баба  Буня,  с  которой  мы  продолжали  поддерживать  связь,  была  поселена  в дом  со  всеми  удобствами  по  ул. Ленина 5 ,,Детский  мир»  на  второй  этаж  со  старушкой  ещё  старше  её  по  имени, кажется, баба Дина,  которой  шёл  102  год!  Домов  престарелых  и  настоящей  цивилизованной  системы ухаживания  за  старыми людьми,  тогда  в  СССР  не  было.  Поэтому,  эти  две  старые  дамы,  привыкшие  к  самостоятельной  одинокой  жизни,  до  этого  объединения,  а по  сути,  нуждающиеся  в  медико-социальном  уходе,  сменившие  адаптивную  гибкость  молодости,  на  не  уживчивость,  заброшенной  не  ухоженной  старости – враждовали  между  собой,  по  любому  случаю. Этот  тендем,  продержался  не  долго.  Сперва,  умерла  баба  Дина. Когда  умерла  баба  Буня,  и мы  приехали  в  её  квартиру  на  её похороны,  я  в  её  почтовом  ящике,  помню,  как  сей час,  обнаружил  пригласительные  открытки  на  выборы,  которые   я с  одобрения  моей  мамы,  положил  их аккуратно  ей,  в  её  гроб.

Другим  уникумом  нашего  двора,  имевшим  общегородское  имя,  был  дядя  Саша  Талисман.  Он  был  женат  на  татарке  и  у  него  было  четверо  чингис-хаимов  т.е.  детишек,  абсолютно  адекватных,  нормальных  принимаемых  любым  сообществом,  в  отличии  от  их  папаши,  прожжённого  ментяры. Он  в  органы  попал  в  15  лет  и  был  им  предан  и  точка.  Когда  ему  приказывали  вышестоящие  начальники,  они  знали,  он  выполнит  любой  приказ,  даже  самый  не  популярный,  как  сегодня  говорят.  Помню,  когда  ему  поручили  сортировать  участников  ВОВ,  кто  был  в  боевых  частях,  а  кто  в тыловых,  что б  награждать  к  юбилею  орденами  Отечественной  Войны  1  и  2 ой  степени.  Так  наш  сосед,  живший  в  квартире  Рафика  Малкина  — дядя  Саша,  бывший  во  время  войны  главным  боцманом  Тихоокеанского  флота,  кавалера  7  орденов,  и  один  орден  красного  знамени,  затонул  на  большой  глубине.  Был  у  него  и  орден  Ленина!  Самая  высокая  награда.  Так  дядя  Саша  Талисман (со  слов боцмана),  не  поверил,  что  морской  волк главный  боцман  флота,  проводивший  американские  караваны  в  наши  порта  на  ДВ,  и  дал  ему  орден,  как,  не  на  передовой,  т.е. 2 ой степени,  со  словами: Даже  у  меня  нет  ордена  Ленина!
Во  времена  Хрущёва,  все  горожане  знали,  как  он  наводил  порядок,  в  частном  секторе,  расстреливая  поросят,  если  находил  в  корыте  следы  хлеба.  Такие  люди,  как  дядя  Саша  Талисман,  не  забываемая  достопримечательность  Биробиджана  и  эталон,  что  такое  служака  до  мозга  костей!
Уже  будучи  на  пенсии,  глубоко  состарившись,  он  не  мог  сидеть  дома  без  дела,  и,  что б  он  не  мешал  милиции,  они  его  устроили  в  частное  охранное  предприятие  одного  из  своих  бывших  сотрудников,  который  его  хорошо  знал  и  уважал  за  ментовскую  беззаветную  преданность.  Все  служивые  одобряли  этот  поступок.  И  дядя  Саша  Талисман,  как  старая  пограничная  собака  или  заслуженное  цирковое  животное,  доживало  свой  век,  в  уважительных  условиях.  Он  сидел  на  проходной,  какого то заведения  и  мирно  по  старчески  дремал,  а  напарник  спокойно  нес  службу  и  все  проходящие  знали,  улыбаясь, что  пока  дядя  Саша  жив,  он  должен  находиться  на  посту!