Кровь пацана: от неё порой спасало «слово на асфальте» в 70-е годы в Биробиджане

Маленький уютный, на две трети деревянный Биробиджан в 60-70-е годы тоже, оказывается, как Казань в 80-е годы, не сходящая сейчас со страниц всех сколько-нибудь уважающих себя федеральных СМИ в связи с сериалом «Слово пацана: кровь на асфальте», был поделен между подростками. Живя где-нибудь в центре, на ул. Шолом-Алейхема, нужно было «хорошо подумать» прежде, чем отправиться куда-нибудь на Советскую, Швэйку, Дальсельмаш, не говоря уже о посёлках за Транссибом, где в то время стояла «страшная» исправительная колония. В центре, впрочем, тоже «гостей» с окраин особо не приветствовали, сообщает корр. РИА Биробиджан.

Мы, трое школьников, учившихся в одной из хабаровских школ, нисколько не сомневались в том, что, возможно, придется столкнуться с «пацанскими разборками», когда решились на отчаянную поездку в соседний городок. Потому что у нас в Хабаровске в начале 70-х было всё именно так и не иначе. Наверное, в то время это везде в стране происходило. Просто в Казани нашёлся писатель Роберт Гараев, который сейчас удачно поднял тему, ещё более удачно подхваченную режиссёром Жорой Крыжовниковым и сценаристом Андреем Золотарёвым вместе с талантливыми актёрами.

Мамы были против этой поездки, но отцы настояли: мол, надо воспитывать самостоятельность. Вечером в битком набитом пригородном поезде – электричек ещё и в помине не было, мы отправились в путь. И уже в вагоне привлекли внимание неких по виду «приблатнённых» биробиджанских парней. Все проблемы, которые могли возникнуть, отпали сами собой, когда те выяснили, зачем трое школьников одни без взрослых едут в Биробиджан. Нас, кажется, даже зауважали. А ехали мы в малолетку, в тогда ещё очень большую Биробиджанскую воспитательную колонию. Там отбывал наказание брат моего одноклассника.

Проводница беспрекословно разрешила остаться ночевать в вагоне, когда узнала о цели поездки трех несовершеннолетних. Дело было зимой. Мы порядком замёрзли в нетопленном поезде. Биробиджан встретил сугробами белейшего снега на обочинах и почищенными дорогами, в выходной на улицах тут и там встречались пешеходы с лыжами в руках, направлявшиеся куда-то покататься (теперь-то знаю куда – в парк, на Биру). А нас вело «слово пацана». Любого самого агрессивного с виду биробиджанского подростка словно обезоруживал вопрос о том, как бы добраться до малолетки. Вся спесь мгновенно спадала, и нам подробно объясняли, на какой автобус надо сесть, куда он поедет, да «вам кондуктор все скажет».

И точно. Кондуктор встретила нас как родных. Хотя свидание не было заранее оговорено, в колонии тоже отнеслись к путешественникам с пониманием, но поначалу сильно удивились: как так, без взрослых и приехали? Встреча с братом состоялась. Потом мы прогулялись по Биробиджану. Может, на нас было написано, что мы совсем не местные. Никто не «докапывался». И вечером на таком же забитом пассажирами поезде успешно вернулись домой. А о том, что город был строго поделён между пацанами, мне уже в «наше время» рассказывали старожилы. В центре «зверствовал Серёга». За защитой «нужно было обращаться к Михаилу». И так далее и тому подобное. Рассказывавший об этом коренной биробиджанец даже от одних воспоминаний о суровом детстве будто мрачнел лицом.

Совершенно случайно ещё один коренной биробиджанец напомнил о той нашей счастливо сложившейся довольно рискованной поездке своим рассказом о случае уже в Хабаровске. Он там на улице Карла Маркса увидел впереди группу суровых подростков, шпаны, в общем-то. И сразу догадался, что может пострадать, как «чужой». Что его спасло? А слово пацана. Главное, нужно было первым начать разговор, не ждать, пока зададут вопрос и начнут бить.

— Ребята, а вы не подскажите, как тут добраться до…- смело обратился он к хабаровским пацанам.

Код это что ли какой-то древний, обязывающий помогать путнику и генетически передаваемый из поколения в поколения? Пацаны сразу забыли, зачем окружали свою жертву, и очень подробно объяснили, куда идти тому, кто это и без них хорошо знал…

Фото: из социальных сетей